Хроники времен Сервантеса - Страница 45


К оглавлению

45

Зато силы его врагов многократно увеличились. На помощь Вильгельму Оранскому прибыли протестантские войска из Германии, Англии и Франции. Дон Хуан, имевший в своем распоряжении всего лишь семнадцать тысяч солдат, потерял возможность наступать и мог только обороняться. Под Рименаном он потерпел первое в своей жизни поражение и стал отходить к французской границе.

— Бывает, что победа не самое главное. Наше поражение — навоз будущего успеха, — попытался утешить друга Александр Фарнезе.

— Да, но одна лишь победа чего-то стоит, — ответил дон Хуан.

В довершение всех бед его войско поразила чума. Духовник дона Хуана рассказал, что принц, ставший к этому времени глубоко верующим человеком и превративший военный лагерь в большой монастырь, лично ухаживал за больными, утешал их, пока не заболел сам.

Уже умирающего, его вынесли из чумного лагеря и положили на ложе рядом с высокими деревьями. Сумрак ночи постепенно сгущался. На черном небе не было ни одной звезды. Вокруг пылали костры — считалось, что их дым отгоняет заразу. Кроны деревьев вздрагивали и звонко гудели от порывов ветра. Два факела, поставленных у изголовья, лизали тьму золотистыми языками. Позвали духовника.

Дон Хуан приобщился святых тайн и соборовался.

— Падре, — спросил он духовника, — вправе ли я, не имевший на этом свете места, где мог бы преклонить голову, желать беспредельности небес?

С этими словами отлетела душа его, и ответа он уже не услышал.

* * *

Жизнь в Генуе Сервантесу не нравилась. Солдат в этом городе, как, впрочем, и в других городах Италии, не любили. Жалование им платили редко и скупо. Новых походов не предвиделось. Солдаты разбрелись по городу угрюмые и злые. Они хвастались своими военными подвигами, презирали местных жителей, скандалили в пивных и приставали к женщинам. Их не за что было любить.

Сервантес после долгого перерыва стал получать вести из дома. Радостного в них было мало. Младшая сестра Луиза приняла постриг. Мигель помнил застенчивую девочку в выцветшем платье и не мог представить ее в черной одежде монахини.

Старшая сестра Андреа неоднократно меняла мужей и давно уже не жила с родителями. Не существовало больше и родительского дома в Алькала, который Сервантес так часто вспоминал. Его продали за долги. Брат Родриго служил в армии, как и Мигель, но о его судьбе ничего не было известно.

Родители переехали в Вальядолид, где отец получил работу писца в конторе какого-то стряпчего. Сервантес как мог помогал старикам, но был не в состоянии обеспечить им безбедный закат жизни, и это мучило его.

Поскольку его полк бездействовал, Сервантес без труда выхлопотал себе продолжительный отпуск и отправился в Рим. Он купил по дешевке старую клячу, ставшую много лет спустя прообразом Росинанта, и поехал по via Appia в сторону Вечного города. На пятый день к вечеру в золотистом летнем мареве возникли перед ним купола римских церквей.

Он медленно ехал по улицам, которые так хорошо помнил. Только теперь он понял, как не хватало ему мудрых наставлений кардинала Аквавивы, с какой радостью он встретится с ним.

Сервантес оставил лошадь в конюшне, расположенной у входа в Ватикан, и отправился в цитадель католической веры. А вот и знакомый дворец. Его ворота почему-то гостеприимно распахнуты. Он устремился вверх по знакомой лестнице. Навстречу ему шли монахи, с любопытством оглядывающиеся на покрытого пылью однорукого солдата. Вот они наконец апартаменты Аквавивы. Он робко постучался.

— Вы кого-то ищите, господин солдат? — спросил возникший привратник.

— Я хотел бы встретиться с кардиналом Аквавивой, — сказал Мигель.

— Он умер два года назад. Это был святой человек. Если бы вы знали, как скорбел весь город, когда его не стало.

— Блаженство небесное было ему уготовано, — дрогнувшим голосом произнес Сервантес.

— Amen, — сказал привратник.

Больше ничто не удерживало его в Риме. Настало время возвращаться в свой полк, в Геную. Он продал за гроши свою лошадь, сдал шпагу и щит в военный обоз, поместил скудные пожитки в небольшой кожаный мешок, засунул за пояс кинжал и пистолет и отправился в путь пешком. Шлем, как котелок, болтался за его плечами. Попутные телеги подбрасывали его в нужном направлении. Он не спешил. Обедал и ночевал в небольших гостиницах, которых было немало вдоль дороги. Здесь все было дешево. Большая кружка вина стоила всего одно сольдо.

На десятый день пути он прошел Тоскану, переправился через Арно и двинулся дальше, в сторону моря. Взошла луна, а он продолжал идти до тех пор, пока серебристая дорога не привела его в местечко с полуразрушенной стеной. Это был город Лукка, мирный и тихий, окруженный зелеными холмами с каштанами и виноградными лозами. Крестьянские дворы раскинулись здесь в полной беспечности. Было видно, что этот край уже давно не опустошала война.

Он устал и проголодался. Улицы города были пустынны в этот час. Он заметил, что за закрытыми ставнями одного из домов мерцает свет. Над дверью висела выцветшая от солнца вывеска гостиницы. Он долго стучался, прежде чем ему открыла дверь миловидная молодая женщина с испуганным лицом и свечкой в руке. Сервантес учтиво представился и попросился на ночлег.

— Мне боязно впустить вас, господин солдат. Вы ведь испанец?

— А разве испанцы пользуются в этих местах дурной репутацией?

— Мы люди мирные и опасаемся военных, — уклончиво ответила она, но поколебавшись, пригласила его войти и проводила на верхний этаж, в небольшую уютную комнату.

45