Хроники времен Сервантеса - Страница 3

До воцарения Мехмета туркам принадлежал лишь азиатский берег Босфора. Поэтому византийские суда могли беспрепятственно проходить через пролив в Черное море и доставлять в город продовольствие и боеприпасы. Мехмет велел построить мощную крепость, оснащенную артиллерией, на европейском берегу пролива, совсем близко от Константинополя. Ее строительство было закончено в рекордно короткий срок, и морская блокада Константинополя стала свершившимся фактом. Удавка на горле Византии затягивалась.

В отчаянии Константин отправил к Мехмету гонца с личным посланием, в котором писал: «Умоляю тебя, откажись от своего намерения. Потребуй любую дань, но оставь нас в покое».

«Передай своему повелителю, — сказал послу Мехмет, — что оба берега Босфора принадлежат нам. Этот, потому что на нем живут османы, тот — потому, что вы не можете его защитить. И скажи ему, что если он еще раз пришлет ко мне гонца с подобными глупостями, то я прикажу содрать с него кожу». Константин понял, что уже близок последний акт драмы, и с удвоенной энергией стал готовить город к обороне.

Но Мехмет II медлил. Он знал, что у него есть все необходимое для победы. Все, кроме артиллерийских орудий крупного калибра, ядра которых могли бы пробить бреши в шестикилометровой стене, несокрушимым каменным панцирем ограждающей Константинополь. Стена Феодосия — так она была названа в честь построившего ее императора — тянулась от Мраморного моря до бухты Золотой Рог и выглядела более чем солидно. Высотой в девять метров, огражденная рвом, она считалась совершенно неприступной. Правда, в 1204 году крестоносцы сумели ворваться в город со стороны Золотого Рога, но произошло это только из-за фатального просчета византийского командования.

Те орудия и мортиры, которыми располагала армия Мехмета, могли причинить этой стене не больше вреда, чем слону комариные укусы. Мехмет был убежден, что без тяжелой артиллерии Константинополь не сокрушить. Нужны орудия необычайной мощности. Такие, каких еще не знает искусство войны. Но где же их взять? Невольно на султана нашли сомнения. Решение проблемы пришло неожиданно.

Зимой 1452 года, когда приготовления к войне были в самом разгаре, в турецкий лагерь явился крепкий чернобородый мужчина в купеческой шапочке. Это был Урбан, знаменитый венгерский мастер пушечных дел. Султан знал, что этот человек находится в Константинополе на службе у императора Константина, и удивился. Он принял Урбана незамедлительно и с интересом его рассматривал. Урбан приветствовал султана почтительно, но без подобострастия.

— Ты больше не служишь Константину? — спросил султан.

— Нет, повелитель. Басилевс принял меня на службу, но казна его пуста. Мне перестали платить. Я обнищал, обносился. Но суть даже не в этом. Мой талант остался невостребованным. Вот что для меня самое важное.

— Но ты ведь христианин?

— Да, повелитель. Но я также и философ и знаю, какой путь лучший.

— Религия — это не философия, а вера. Греки изобрели философию, чтобы она заменила религию, и превратились в трусливый и жалкий народ, — усмехнулся султан. — Но скажи, можешь ли ты отлить пушку, которая будет стрелять вот такими каменными ядрами (Мехмет руками показал желаемый размер), способными разрушить стены и укрепления Константинополя?

— Могу, повелитель. Я знаю стены этого города и готов отлить такую пушку, которая разнесет их в прах. Но это будет дорого стоить.

— Если ты это сделаешь, то возьмешь из моей казны столько золота, сколько сможешь унести, — пообещал султан.

Урбан принялся за работу, и через три месяца первая пушка была готова. Ее установили на берегу Босфора, и вскоре она продемонстрировала свою грозную мощь, разнеся в щепки венецианский корабль, доставлявший в Константинополь продовольствие. Султан был в восторге и приказал исполнять любые желания мастера.

И Урбан занялся отливом самой большой пушки в мире. Она была девяти метров в длину с калибром в три четверти метра. Ядро весило свыше семисот килограммов. Греки прозвали ее Базилика. Царь-пушка.

Урбан отлил для Мехмета много пушек, в том числе семиметровых. Но Базилика так и осталась непревзойденной. Это была даже не пушка, а огромная камнеметная машина. Чтобы доставить ее к стенам Константинополя, потребовались усилия целой армии и десятков тысяч землекопов, выравнивавших своими лопатами дорогу на ее пути. Через всю Фракию, по гористой местности, тащили этого медного дракона пятьдесят пар волов, запряженных в гигантскую платформу на деревянных катках, где покоился подпираемый со всех сторон двумястами солдат драгоценный груз.

Первый же выстрел из этого орудия, выбросивший с чудовищным грохотом гигантское ядро, проделал в городской стене зияющую брешь. Защитники Константинополя были в шоке. Да и остальные пушки делали свою работу, упорно и неумолимо пробивая стены города сверкающими ударами. Бреши и проломы усеяли когда-то монолитную стену, и восемь тысяч защитников города с отчаянием ждали, когда же ринется на штурм вся восьмидесятитысячная армия султана.

После шести недель непрерывных боев терпение Мехмета истощилось. Стена во многих местах уже разрушена, но все турецкие атаки отбиты с большими потерями для нападавших. Мехмет понимал, что у него только две возможности: снять осаду или все поставить на карту и приступить к решающему штурму города. Без колебаний выбрал он вторую возможность и назначил штурм Константинополя на ночь 29 мая.

* * *

В понедельник 28 мая пришедшие с моря черные тучи сгустились над осажденным городом. Мехмет, не смыкавший глаз вторые сутки, счел это хорошим предзнаменованием. Он знал, что сегодня решится все. Но прежде чем начать действовать, он велел расстелить перед своим шатром молитвенный коврик. «Неважно, кто я перед людьми, важно, кто я перед Аллахом», — сказал он и босым встал на коврик, обратившись лицом в сторону Мекки. Трижды коснулся он лбом земли и произнес молитву, прося Аллаха даровать правоверным победу. А позади султана десятки тысяч солдат также склонили головы до самой земли и, обратившись в ту же сторону, в едином ритме произнесли ту же молитву. Взошедшее солнце осветило это величественное зрелище.