Хроники времен Сервантеса - Страница 90

Генрих IV воплощает все самое для него ненавистное. Он был вождем протестантов, но сменив веру, как змея меняет кожу, стал королем католической Франции. Он ни во что не верит, этот человек. Религия для него лишь ширма, скрывающая его подлинную сущность. Он издал эдикт, провозгласивший равенство всех вероисповеданий перед законом. Разве одно это не является страшной ересью? Генрих заботится о благе своих подданных, вместо того чтобы печься о спасении их душ.

Но самое странное это то, что Господь щедро наделил этого нечестивца всевозможными дарами. Этот король необычайно трудолюбив, отважен, обладает живым и ясным умом, разбирается и в науке, и в экономике, его лучшие друзья — художники и поэты. Железной рукой усмирил он бунтующую знать, с изумительной проницательностью подобрал себе талантливых министров и сумел внушить народу уверенность в завтрашнем дне. Страной он управляет не кабинетными указами, а ездит по своим владениям, беседует с подданными, интересуется их проблемами. И Франция расцвела при нем, как цветочная клумба после освежающего дождя. Этот король одним лишь своим существованием ставит под сомнение все, что Филиппу дорого.

А королева Елизавета, эта британская «Иезавель», ничуть не лучше. Филипп знал ее еще подростком, и у нее уже тогда был невыносимый нрав. Он смежил глаза, и воспоминания замелькали перед ним смутной чередой. Он уже понял, что иллюзорно все, даже духовное величие истинной веры, потому что человек смертен и не властен над временем.

Была осень, и крупные капли дождя медленно стекали по тонкому венецианскому стеклу больших окон его спальни. Ветер играл в саду Эскориала верхушками высоких деревьев, и они дрожали, издавая звуки, похожие на звучание арфы.

Он вдруг явственно увидел своего отца императора Карла. Ему было тогда шесть лет. Вернувшись из очередного похода, император, не снимая доспехов, вошел в детскую комнату и спросил: «Ну, как ты, сын? С завтрашнего дня ты начнешь учиться. Наследник великой империи должен знать множество вещей». От волнения он не нашел слов и лишь поцеловал отцовскую руку. С тех пор он много и прилежно учился. Овладел латинским языком настолько хорошо, что свободно читал в оригинале Вергилия. Быстро выучил французский и итальянский, но особых успехов добился в точных науках.

По своему положению Филипп был обречен на одиночество. Друзей у него не было. Мать умерла рано. Отца он видел редко. Инфант быстро научился скрывать свои истинные чувства и держаться с холодным величием и высокомерной сдержанностью. Он вырос не похожим на отца. Был равнодушен к военному делу, умерен в еде, питал отвращение к рыцарским забавам, не любил роскоши.

Но он разделял стремление Карла V к могуществу и считал своим долгом слепо повиноваться отцовской воле. Когда Филипп пожелал вступить в брак с понравившейся ему португальской принцессой, отец запретил ему это. Император, нуждавшийся в деньгах и солдатах, решил женить его на королеве Англии Марии Тюдор, которая была старше Филиппа двенадцатью годами. К тому же костлявая, с глазами навыкате, она совсем не обладала женской привлекательностью.

Филипп не колебался ни минуты. «У меня нет никаких желаний, кроме ваших, — написал он отцу, — поэтому я совершенно полагаюсь на вас и сделаю все, что вам будет угодно». Как и следовало ожидать, этот брак не был счастливым. Мария, до безумия влюбившаяся в Филиппа, была ему по-собачьи предана. Он же открыто третировал свою супругу и никогда не пытался вознаградить ее преданность хотя бы видимостью сердечной привязанности.

Процарствовав пять лет, Мария умерла от вирусной лихорадки. На престол взошла ее сестра, двадцатипятилетняя Елизавета. Пытаясь удержаться в Англии, Филипп предложил ей руку и сердце, но получил решительный отказ. «Я буду королевой-девственницей, — сказала она Филиппу, — таков обет, данный мной Господу».

Филипп подумал о ее многочисленных любовниках, и усмешка раздвинула его запекшиеся губы. Делать было нечего, он вынужден был возвратиться в Мадрид. Сейчас, находясь на пороге вечности, Филипп с ненавистью и восхищением вспоминал о том, какой она была в юности, и жалел, что недостаточно энергично за ней ухаживал.

Елизавета походила на свою мать Анну Болейн. От нее ей достались величавая поступь, изящная фигура, длинное, но царственное и умное лицо, живые глаза. Она, воспитывавшаяся при дворе своего отца, где царили свободные нравы, выросла смелой наездницей и метким стрелком. Училась прилежно. Свободно владела итальянским и французским. Много читала. Обожала театр.

Характер Елизаветы был соткан из противоречий — ведь она была дочерью Генриха VIII и Анны Болейн. От отца она унаследовала властные манеры, любовь к популярности, умение общаться с простым народом, редкостное бесстрашие и удивительное самообладание. Резкий мужской голос, вспышки неудержимого гнева и гордая надменность — все это перешло к ней от отца. Но вместе с мужественными чертами Тюдоров в ней уживалась изнеженная чувственность, унаследованная от матери Анны Болейн. Елизавета потворствовала всем своим прихотям и до умопомрачения любила роскошь и наслаждения. Она скопила целую гору драгоценностей, а количество ее платьев не поддавалось учету. Была падка на лесть.

Но Филипп помнил, с какой легкостью эта «Иезавель» распутывала хитросплетения его политики. Он знал, что за ее своеволием и легкомыслием кроется стальная воля и острый холодный ум. Тщеславие и капризы Елизаветы не отражались на ее государственных делах. На заседаниях своего Тайного совета эта легкомысленная особа превращалась в хладнокровного и жесткого политика. У себя в кабинете она не нуждалась в комплиментах и не терпела ни малейшей лести. Ее холодный скептический ум никогда не поддавался ни азарту, ни страсти.