Хроники времен Сервантеса - Страница 39


К оглавлению

39

Дон Хуан сражался так, словно в него вселился сам дьявол. Он появлялся повсюду и то колол, то рубил, нагибался, уклоняясь от топора, наносил удары, и все это с такой стремительностью, что замахнувшийся саблей противник опускал ее уже мертвым. Рядом с ним рубился верный Фарнезе.

Турки упорно сопротивлялись, но, несмотря на отчаянную доблесть, солдаты личной гвардии дона Хуана оттеснили их к борту и всех перебили. Резко пропела труба, возвещая победу.

— Вот и все, — сказал Фарнезе, подойдя к другу. — Капудан-паша сбежал от нас. Этот сукин сын закололся кинжалом, чтобы избежать плена.

Дон Хуан обернулся, и Фарнезе увидел его страшный облик. Шлем сбит набок, кираса прогнулась от сабельных ударов, руки покрыты кровью, лицо посерело от пыли и копоти.

Зато глаза сияли радостью победы. Вскоре отрубленная голова капудан-паши взметнулась вверх на высокой пике, вызывая ужас у турок и ликование у их врагов.

Пример «Реала» воодушевил испанцев. Теперь они решительно шли на абордаж, где сказывалось превосходство испанской пехоты, считавшейся тогда лучшей в мире.

Разбиты были турки и на правом фланге, где до этого имели небольшой перевес и теснили галеры Барбариго. Метким выстрелом из мушкета был убит турецкий командующий правофланговой эскадрой Мухаммед Сирокко. В довершение к этому сразу тридцать турецких галер сели на мель. Никто из турецких капитанов не знал, как быть дальше.

— Аллах отступился от нас, — кричали турки, прыгая за борт.

— Хвала Иисусу! Мы одержали великолепную победу! Ну и отпразднуем же мы ее сегодня вечером! — воскликнул командующий правым флангом Агостино Барбариго — и рухнул мертвым на палубу.

Стрела, выпущенная лучником с тонущей турецкой галеры, впилась ему прямо в глаз. Но это уже ничего не могло изменить. Разгром турок был полным. В четыре часа пополудни все закончилось. Правда, на левом фланге Улуг-Али сумел оторваться от наседавших на него судов Андреа Дориа и ушел с двадцатью галерами. Победители, утомленные тяжелейшим сражением, его не преследовали. Нужно было хоронить павших и подсчитывать потери.

Каковы же итоги этой грандиозной битвы? Турки потеряли свыше двухсот галер, 25 тысяч убитыми и 3,5 тысяч пленными. Потери союзников были гораздо менее значительными: всего 15 потопленных галер, 8 тысяч убитых и 10 тысяч раненых.

Сервантеса принесли в лазарет.

— Сразу на стол, — сказал покрытый кровью хирург, пробуя пальцем заточку пилы.

— Не отрезайте руку, — прошептал раненый еле слышно, но хирург услышал его:

— Кисть придется укоротить, иначе подохнешь, понял?

Сервантес опять потерял сознание.

Рассказывают, что в день сражения при Лепанто над Ватиканом вдруг прозвучал раскат грома. Папа Пий V жестом прервал своего казначея, докладывавшего ему о финансовых проблемах, и подошел к окну. Ни облачка не было в безмятежном небе. Папа обернулся к собеседнику с сияющим лицом и сказал:

— Сейчас не время для дел. Надо возблагодарить Господа. Наш флот только что одержал славную победу.

И папа поспешил в свою личную капеллу. Ну, а официальная весть о победе при Лепанто достигла Рима только через две недели.

Хроника восьмая,
в которой рассказывается о крушении надежд дона Хуана Австрийского, а также о том, как Сервантес вместе с братом Родриго оказался в плену у алжирских пиратов

Весть о победа при Лепанто привела в состояние экстаза весь христианский мир. Папа Пий V лил слезы радости. Ему уже мерещился христианский Иерусалим.

Престарелый Тициан вновь взялся за кисть и написал картину «Испания спасает религию». На полотне он изобразил победоносную Испанию в виде воительницы с копьем и щитом, на котором красуется герб короля Филиппа II.

Что же касается самого Филиппа, то он с подчеркнутым равнодушием отнесся к известию о разгроме турецкого флота его сводным братом. Королю сообщили об этом во время вечерни. На его бесстрастном лице не отразилось ничего. Он не произнес ни единого слова и знаком велел продолжить богослужение. На следующий день придворные услышали от него странное высказывание: «Дон Хуан очень отважен. Может быть, даже слишком! Чрезмерная отвага не менее вредна, чем чрезмерная осторожность». Что это означало — одобрение или осуждение, — так никто и не понял.

Но разгром при Лепанто не подорвал могущества Сиятельной Порты. Нимб полумесяца померк лишь на короткое время. Священная лига не сумела должным образом воспользоваться плодами своей победы. Между союзниками начались раздоры. Операции в Средиземном море проводились без четкого плана и всегда с недостаточными средствами. Поднятый кулак обрушивался так медленно, что противник с легкостью избегал удара. Полученный благодаря Лепанто выигрыш во времени был растрачен впустую.

Султан Селим II, узнав о поражении, закрылся на трое суток в своем серале, где утешался обильными возлияниями, но потом взял себя в руки и сделал вид, что поражение не так уж и огорчило его.

«Гяуры ловко обрили мне бороду, — сказал султан, — но велика ли потеря, если она вскоре отрастет. К весне у меня будет новый флот, даже более могущественный, чем прежний. К тому же я уверен, что враги наши перегрызутся между собой еще до нашего вмешательства».

Селим II знал, что говорит. Союзники перегрызлись, а строительство нового громадного флота было к весне закончено.

* * *

Сервантеса лечили в барачном госпитале Мессины. Грудь зажила сама, но его рукой местные эскулапы занялись с энтузиазмом. Под их ножами она превратилась в бесчувственный неподвижный обрубок.

39