Хроники времен Сервантеса - Страница 24

Этого нельзя было допустить, и все громче звучали голоса, требовавшие высылки всех морисков из страны. Раздавались даже предложения вывезти всех морисков в открытое море и затопить суда. Однако король Филипп не хотел увеличивать арабскую мощь по ту сторону Гибралтарского пролива, переправив туда сотни тысяч трудолюбивых людей. Испанские власти стали делать все для того, чтобы вызвать восстание и покончить с морисками раз и навсегда.

В 1567 году король Филипп издал эдикт, согласно которому мориски должны были отказаться от всех проявлений национальной культуры. Им запретили читать, писать и говорить по-арабски. Запретили также восточные одежды, исламские музыкальные инструменты и даже традиционные мавританские бани по пятницам — чистоплотность морисков казалась благочестивым католикам противоестественной. К тому же испанские власти не без оснований рассматривали морисков как пятую колонну, готовую при благоприятном стечении обстоятельств переметнуться на сторону османов или других врагов королевства.

Доведенные до отчаяния мориски взялись за оружие. Теперь речь шла уже не просто о восстании. Практически все население Гранады поднялось на борьбу. Мятежники избрали королем Абен Абу Абдаллаха, опытного воина и неплохого организатора, начертавшего на своем знамени девиз: «Не больше, но и не меньше». В короткий срок он создал вполне боеспособное войско, сумевшее даже ненадолго взять Гранаду. Мятеж ширился с быстротой лесного пожара. Мусульмане Северной Африки слали повстанцам оружие и добровольцев. Турецкий султан Селим обещал им помощь.

Сложилась весьма неприятная для испанских властей ситуация. Государство, обладающее громадными колониями в Новом Свете, владеющее значительной частью Европы, стало терять контроль над положением у себя дома. Король Филипп встретился с братом перед его отбытием в армию.

— Благодарю Ваше Величество за то, что вы сочли меня достойным вашего доверия. Клянусь, что я его оправдаю, — склонил голову дон Хуан.

— Да разве я назначил бы тебя главнокомандующим, если бы в этом сомневался? — сказал Филипп. — Но я написал для тебя сто страниц инструкций, которые ты обязан неукоснительно выполнять.

— Да вы что, брат? — возмутился дон Хуан. — Вы посылаете меня сражаться с мятежниками или заниматься чтением?

— Ты будешь действовать, как я приказываю, — холодно сказал король, но, видя смятение брата, подсластил пилюлю:

— Зато ты будешь подчиняться только мне и больше никому, как я подчиняюсь одному только Господу.

Мориски сражались отчаянно. В снежной Сиерре-Неваде, в гористой Альпухарии, в дикой Сиерре-де-Ронде — практически везде шли тяжелые бои. Дон Хуан методично, шаг за шагом, гасил огонь мятежа, несмотря на то что король Филипп по своему обыкновению не присылал брату ни денег, ни подкреплений. Зато солдаты дона Хуана, полюбившие юного командующего, относились к нему со слепой преданностью.

— А мальчишка-то ничего, — говорили повидавшие виды ландскнехты. — Из него выйдет толк, если власть его не испортит.

— Доблесть и боевой пыл значат многое, — внушал своим солдатам дон Хуан, — но только когда они сочетаются с осмотрительностью и самоконтролем. Я посылаю вас в бой не затем, чтобы вы гибли. Мертвые герои бесполезны. Я хочу видеть вокруг себя живых героев.

Постепенно дону Хуану удалось придать всей кампании нужное ему направление. Взаимное ожесточение сражающихся приводило к невиданным в прежних войнах зверствам с обеих сторон. Но к концу февраля в руках морисков из всех населенных пунктов остался лишь хорошо укрепленный город Галера. Его шеститысячный гарнизон поклялся умереть, но не сдаться. Осада длилась несколько месяцев. В одном из боев дон Хуан, сам водивший на приступ своих солдат, был ранен аркебузной пулей, и верный Кихада вынес его из пекла сражения. А вскоре после этого сам Кихада погиб в бою, и тогда потрясенные солдаты увидели, как дон Хуан плачет. Они бы никогда не поверили, что этот человек может плакать…

Очень медленно кровавая война шла к своему завершению. Галера пала, и все 2500 жителей этого города, включая женщин и детей, были вырезаны, несмотря на приказ дона Хуана щадить побежденных.

Весной 1570 года мориски сложили оружие. 20 мая их король Абдаллах прибыл в лагерь дона Хуана. Полководец принял его сидя в похожем на трон кресле, поставленном на небольшой помост, построенный специально для этой церемонии. Король Абдаллах подъехал к помосту на безукоризненно ухоженном белом в черных яблоках жеребце, спешился, неторопливо снял меч на золотой перевязи, отстегнул кинжал и положил оружие на помост. Потом сел на землю, скрестив ноги. Дон Хуан кивнул, и к королю подскочил писарь с пером и чернильницей. Не вставая с земли, Абдаллах подписал акт о капитуляции и склонил голову в знак полной покорности.

Судьба морисков после проигранной войны была ужасной, но мы опустим завесу жалости и не станем описывать торжество победителей. Отметим только, что в конце лета этого кровавого года королевский совет принял решение переселить значительную часть морисков в плохо пригодные для жизни горные районы Испании. В последующие месяцы свыше восьмидесяти тысяч морисков — мужчин, женщин и детей — были депортированы в те части страны, в которых они никогда до этого не жили. Изгнанников гнали пешком по труднопроходимым горным дорогам, и многие из них умерли, не вынеся тягот страшного пути.

Дон Хуан не одобрял такой жестокости. «Это было самое печальное зрелище на свете, — писал он венценосному брату. — Несчастных гнали по ужасным дорогам словно скот. Многие гибли от ледяного ветра, снега и проливного дождя. Им не разрешили взять с собой теплые вещи. Матери, случалось, оставляли своих детей на обочинах дорог. Нет ничего печальнее участи людей, которых изгоняют из их собственных домов».